tea, tutting and undercover high jinks

(в количестве)...из него не могли вытянуть ничего, кроме того, что Король терпел в гос-ве две религии и хотел воевать с Папой, и потому он считал, что совершает богоугодное дело, убивая того...
Его допрашивали на разный лад: подавали надежду, угрожали, говорили, что Король не умер, чтобы вырвать у него истинную причину, пытали, - трудно себе представить более серьёзное дознание.
(...) Под пытками он высокомерно заявил: если он скрывает что-то, что хотят от него узнать, тогда он рад тому, что будет лишён прощения и навечно пребудет виновным в отвратительном покушении, в котором раскаивается. Он об’явил себя единственным автором содеянного, признал, что это намерение было внушено ему лукавым, что однажды некий чёрный человек пришёл к нему и убедил его, что он должен это сделать. (...)
...пришли к убеждению, что он один виноват, а его пособниками были его безумие и дьявол.
(...)
На мой взгляд, было что-то неподвластное об’яснению, сверх’естественное в смерти этого великого суверена: некоторые обстоятельства, которые нельзя оставить без внимания, свидетельствуют о том. Жалкое состояние в котором пребывал убийца - его мать и отец пробивались подаянием, а он сам зарабатывал, давая уроки чтения и письма маленьким детям в Ангулеме, - должно быть принято во внимание, как и низость его ума, подверженного меланхолии и кормившегося лишь химерами и фантастическими видениями /кажется, тут в Равайаке я узнаю себя))/. От этого несчастье, постигшее нас, становилось ещё больше. Можно ли было помыслить, чтобы столь гнусный тип распорядился жизнью великого человека, имеющего на границах своего государства мощную армию и оказавшегосся беззащитным перед презреннейшим из своих подданных в самой его сердцевине!
До тех пор Бог берёг его как зеницу ока. И было отчего.
В 1584 году для покушения на него из Нидерландов прибыл капитан Мишо.
То же и Ружмон в 1589 году.
В 1593 году на него покушался Барьер.
В 1594 году Жан Шантель ранил его ударом ножа.
В 1597 году Давен из Фламандии и лакей из Лотарингии по этой причине были казнены. Были и другие покушения...

("случаи провидения")/Р. описывает немало знамений и предсказаний, я все перечислять не буду - упомяну только наиболее любопытные с моей кочки зрения.
В частности, есть интересный кусок на устаревшем испанском, но у меня не хватает букв на клавиатуре, так что привожу только перевод./

В 1609 году в Мадриде было опубликовано предсказание на 1609 год /мда, ничего не меняется-то))/ для различных частей света, и в частности, для Барселоны и Валенсии. На пятой странице этого труда, составленного Жеромом Оллером, астрологом и богословом, посвящённого Королю Филиппу III, изданного в Валенсии с позволения королевских чиновников и докторов богословия, читаем:
Эти беды начнутся в первых числах января сего 1610 года и продлятся всю зимнюю четверть года и часть весны, коя чревата смертью князя или короля, рожденного в 1553 году, 14 декабря в час 52 минуты ночи: этот король 19-ти лет попал в плен, откуда спасся: /речь идёт о браке с Маргаритой, что ли?)/ 24 градуса в асценденте, определенный квадрат градуса указывают на затмение, которое означает смерть или серьезное увечье этого высокородного человека. (...)
12 мая золотых дел мастеру и камердинеру Королевы Роже пришло из Фландрии письмо, в котором оплакивалась смерть Короля, последовавшая лишь два дня спустя. (...)
В свой последний день, собираясь отправиться в Арсенал, он трижды попрощался в Лувре с Королевой, в беспокойстве выходя и вновь возвращаясь в ее покои, пока она не попыталась удержать его: «Вы не можете ехать, останьтесь, умоляю, отложите до завтра встречу с де Сюлли». На что он ответил, что не заснет, если не переговорит с тем и не сбросит с себя груз различных забот. (...)
Монашенка из ордена бенедиктинцев (...) в обеденный час не вышла к столу. За ней послали, как это принято в монастырях, сестру, та застала ее в слезах, а на вопрос, почему она осталась в келье, ответила, что, если б та могла, как и она, провидеть зло, которое должно свершиться, у нее бы тоже отпала охота есть и что она не может прийти в себя от видения смерти Короля, представшего ее очам. Видя, что она упорствует, и нисколько не сомневаясь, что такие мысли порождены унынием, сестра ушла ни с чем и доложила обо всем настоятельнице. Та распорядилась, чтобы бедняжку не трогали, подумав, что надо бы дать ей слабительное... /да уж, универсальное лекарство от всех болезней))/ (...)
Юная пастушка четырнадцати-пятнадцати лет по имени Симона из деревни Патэ, что между Орлеаном и Шатоденом, дочь мясника, в тот же день, пригнав стадо домой, спросила отца, что такое Король. Отец ответил ей, что это тот, кто поставлен управлять всеми французами. Тогда она воскликнула: «Боже мой! Я слышала голос, который сказал мне, что его убили». (...)
Предрассудки – удел язычников, христиане не должны им поддаваться. Я привожу здесь все эти случаи провидения не для того, чтобы доказать, что в них нужно верить. Однако, поскольку они сбылись, надо признать, что на свете существует много необъяснимого: нам видны лишь последствия и неведомы причины. (...)
Всем стоит призадуматься над тем, сколько появилось предвестников смерти – я заверяю всех в их истинности, поскольку имел честь самолично участвовать в их разборе, – и какой страшный конец оборвал течение столь славной жизни. (...)

...Генрих IV называет Р. "мой епископ". Епископу Люсонскому всего 22 /речь идёт о 1607 г., он только вернулся из Рима, недавно защитил диссертацию, закончив обучение досрочно (что случалось так же нечасто, как и сан епископа в 21 год) и - пришёлся ко двору/... Он талантлив, юн, честолюбив, подумывает о политической карьере - и такой успех его несомненно радует. Однако при всём при том, он достаточно проницателен, чтобы понять, что этим самым успехом лишь наживает врагов. Да, он может сейчас сделать неплохую карьеру при дворе - но к чему это в итоге приведёт, учитывая завистничество, интриги против него как следствие и при этом отсутствие у него покровителей /кроме Генриха, но сегодняшняя симпатия монарха не была надёжной гарантией завтрашнего дня/ и - опыта... Тщательно всё обдумав, юный епископ не стал дожидаться ни выздоровления от жестокой лихорадки, ни хотя бы благоприятной погоды - и ломанулся в своё епископство в середине декабря...
Планы и надежды касательно своей политической карьеры Р. связывал, ясное дело, именно с этим монархом. С другой стороны - кто знает, что и как бы сложилось для Р., останься Генрих жив... Но история не любит сослагательного наклонения: 1610 год, Генрих убит, в столице решают, кто встанет у руля, а епископ Люссонский тем временем занят восстановлением своего диоцеза (одного из беднейших во Франции), пополнением своих и без того обширных знаний (отсюда растут ноги у жесточайших мигреней, которые потом мучили его до конца жизни) и перепиской (из писем он и составляет политическую карту, которой вскоре воспользуется)... Здесь мы его пока и оставим.